Сразу после отъезда из Москвы Алексей дал большое интервью тольяттинской газете «Площадь Свободы».
СВОБОДНЫЙ ХУДОЖНИК. Коренной москвич Алексей Караковский поменял столицу на волжскую провинцию
Вот бывают же универсальные люди! 37-летнего москвича Алексея Караковского знают и музыканты, и литераторы, и издатели, и просто люди, интересующиеся музыкой, культурой, историей нашей страны. Алексей собрал свою рок-группу «Происшествие» в 1994 году. Ездил автостопом, давал уличные и квартирные концерты, иногда выступал на клубной сцене. Учился сначала на историческом, а потом на психологическом факультете МПГУ.
Караковский проявил себя и как хороший организатор, сначала работая в Союзе писателей Москвы, а потом создав собственное СМИ «Контрабанда», ориентированное на российский андеграунд. Потом наш сегодняшний гость с партнером открыл полноценное издательство, существующее и поныне. В 2011 году стал постоянно записывать на студии свои песни, благодаря чему дискография «Происшествия» насчитывает уже шесть альбомов. «Засветился» Алексей и на страницах нашей газеты: сначала как автор рассказа, а затем как участник концерта на открытии выставки «Из века в век». Недавно музыкант и литератор перебрался на ПМЖ из Москвы в Самару.
Подводя итоги Года литературы, корреспондент «ПС» встретился с Алексеем в Тольятти. Разговор с человеком, который «успевает в жизни все» и остается свободным, получился очень длинным, и хотя издательско-журналистские темы нам ближе, но начали мы с музыки…
— Сколько у вашей группы в среднем концертов в месяц получается?
— Больших сольных концертов мы стараемся не играть много, потому что трудно сыграть что-то такое, чтобы всех сильно удивить. В основном играем в сборных концертах. Хотя у нас безумное количество песен, мы даже их подсчитать не можем.
В этом году были с концертами в Петербурге и Нижнем Новгороде, причем в Петербурге спустя 5 лет после предыдущего приезда.— Группа существует 21 год, состав много раз менялся?
— Да, но тем не менее двое основателей остались. Это я и басист Михаил Гусман. У нас и 21 год назад он был не очень постоянный — какое-то количество народу вокруг нас с Мишей постоянно «плавало». Кто в тусовке оказывался и мог выйти на сцену — тот со мной и выходил. Просто большая компания единомышленников. У нас так часто бывает, когда бывшие участники группы, оказавшись рядом, тоже на сцену выходят, играют, потому что им нравится то, что мы делаем.
— А сколько выходит из печати журнал «Контрабанда»?
— Первый номер вышел в начале 2008 года. Я сам с трудом верю, что мы столько времени издаемся. Поддерживать журнал гораздо сложнее, чем поддерживать музыкальную группу (смеется). За это время много чего поменялось, начинали с шести номеров в год. Но в то время у нас не было других занятий и мы могли заниматься только журналом. Потом ситуация поменялась. Мы создали еще агентство новостей, которое работает в Интернете, и времени на журнал стало гораздо меньше и необходимости в нем тоже стало меньше.
— А зачем было открывать одноименное агентство?
— Мы не успевали следить за всем, что происходило. Один номер в два месяца — это очень мало, и мы были вынуждены игнорировать новостные поводы, а нам хотелось оперативных новостей. Мы создавали «Контрабанду» как «тонкий» литературный журнал. Но быстро поняли, что литература в чистом виде нам невероятно скучна и надо заниматься несколько иным — неофициальной культурой.
— Так появилась в темах и живопись, и музыка, и осталась литература?
— Мы пишем практически обо всем, что входит в понятие «культура», но обходится без государственной поддержки. Живые явления культуры. Культура — это вообще в принципе понятие широкое. Мы не могли, конечно, охватить процесс полностью и писали о том, что нам самим было интересно. Но так по факту получилось, что акцент ставился на чем-то таком, о чем официальные СМИ не пишут.
— Например?
— Возьмем журнал «Русский север» — там страниц 8 посвящены истории населенных пунктов, которые просто исчезли с карты страны.
— Это получается уже этнографическая журналистика?
— В данном случае да, но мы занимается не только этим. Разброс тем огромный, сейчас журнал делают очень много людей: в обойме 40-50 авторов, которые и пишут, и каким-то другим образом помогают.
— А за счет чего это издание существует, печатается, я так понимаю, авторы у вас гонорары не получают?
— Авторы не получают гонорары, более того, люди, которые считают, что этот журнал должен выходить, они, собственно, на его издание и «скидываются». Поскольку тираж мы делаем небольшой, то и расходы на него не очень большие. Важнее, чтобы он был на плаву. Тираж печатаем в зависимости от того, сколько номеров нам удается продать, — где-то 100 экземпляров обычно. По максимуму в последнее время доходило до 300, но больше печатать уже не имело смысла. Периодичность сейчас два раза в год. А все потому, что сами довели журнал до высокого уровня качества, но он получился страшно трудоемким — и просто не хватает сил делать его чаще. А сейчас, после выхода «Русского севера», мы еще столкнулись с концептуальной проблемой — мы исчерпали список регионов, по которым работаем, и надо либо по второму кругу идти, либо придумать что-то другое. (Пока готовилось интервью, тема следующего номера была определена
— «Балканы». — Прим. ред.)— А журнал как распространяется?
— Журнал лежит по книжным магазинам, продается потихонечку.
— Значит, сейчас твой основной род деятельности, который приносит тебе доход, — это типография, издательство? Какие книги печатаете? Любые?
— Ну как… (Смеется. — Прим. ред.) Кушать хочется, так что приходится печатать любые книги, но нам больше всего нравится печатать хорошую художественную литературу. Мой партнер начинал с того, что первым напечатал полное собрание сочинений Толкиена, включая его литературоведческие работы. Потом много что приходилось издавать, но из наиболее культурно значимых вещей, которые нам доводилось делать, были книжки, посвященные суфизму восточной мудрости. Мой партнер очень много работал с Ираном, Узбекистаном. Сейчас издаем очень много фантастической литературы, много поэзии. Поэзии в последнее время стали издавать просто рекордное количество, поскольку в поддержку я «заварил» поэтический конкурс «Северная земля», и в его рамках мы стараемся издавать какое-то количество книжек.
— Расскажи, чем ты занимался до того, как стал «свободным» художником? Что мешает тебе трудиться «как все»?
— Я работал в Фонде социально-экономических и интеллектуальных программ (фонд Филатова) в должности шеф-редактора журнала «Пролог», который печатал молодых гениев. Я проработал там два года. У меня достаточно горячий характер, неуживчивый, и под конец стало понятно, в «Прологе» должен работать человек более лояльный, чем я. После увольнения из фонда Филатова работал некоторое время на радио «Шансон» — просто хотелось попробовать. А в прошлом году трудился в агентстве при департаменте культуры Москвы, думая, что мне будет очень интересно заниматься культурными событиями столицы. А в результате я их возненавидел!
— Почему?
— Я понял: то, что происходит в Москве с культурной политикой, просто не соответствует моей эстетике. Тот хипстерский мусор, который выдается в Москве как явление культуры, меня безумно раздражает и вызывает просто безумное неприятие-отторжение. По этой причине процесс ухудшения отношений с руководством у меня случился гораздо быстрее, чем в «Прологе». А сейчас мы переезжаем в Самару.
— Почему?
— Не столько потому, что хочется жить в Самаре, сколько потому, что не хочется жить в Москве.
— Разве ты не всю жизнь обитаешь в Москве?
— Да, я родился в Москве и всю жизнь там прожил, но как-то исчерпал этот город для себя. Тот город, в котором я родился, он в общем-то уже не существует. Это все осталось в глубоком прошлом. Причем я не испытываю особых сожалений на эту тему. Мысли уехать из Москвы меня преследовали достаточно давно, поскольку мои родители родом не из столицы, а из Челябинска. А сейчас и вовсе уехали из страны. Я часто «примеривал» на себя другие города: смог бы я там жить?
— А что будет с твоими проектами?
— Чтобы выступать с группой, я буду приезжать в Москву, а журнал, издательство, фестиваль — этим можно заниматься где угодно, где есть Интернет. Идеологические причины отъезда таковы: я стал каким-то очень одиноким человеком во вселенной, не очень могу общаться с типичными обитателями Москвы. Даже не так важно, москвичи они или нет, носители они московского духа или нет, просто это те люди, которые мне постоянно в столице попадаются. Когда начинаешь говорить на какие-то важные темы, получается несостыковка. Я не могу сказать, что мне в Самаре или Тольятти легче, но мне определенно легче в Крыму. Я когда мотался по разным местам, в конечном счете попал в Крым. И там мы с Викой (супруга Алексея. — Прим. ред.) сошлись на том, что это то самое место, где мы хотим жить. Мы надеемся, что Самара будет временным вариантом, а потом нам удастся уехать в Крым.
Цитата. Алексей Караковский:
— В столичном департаменте культуры я продержался только полгода. Меня добило, когда в день увольнения мы с Викой пришли на выставку в «Новый манеж» встретиться с нашей подругой-художницей. Она на встречу не пришла, но зато мы увидели ее работы. Это было 4000 вырезанных из бумаги котиков, они вместе составляли Собор Василия Блаженного. Довольно большая работа, художница потом продала ее на аукционе за 200000 рублей.
Факт. В середине нулевых годов Алексей пришел к литературе, и на данный момент в его копилке семь книг стихов и прозы — в том числе автобиографическая «Рок-н-ролльный возраст» и сборник психологической прозы «Мне слишком мало тебя».
Елена Кочева.
Кстати, летом в «Площади свободы» был опубликован рассказ Алексея «Забери меня в Японию». А в конце ноября «Площадь Свободы» опубликовала репортаж с открытия выставки в Краеведческом музее Тольятти, посвящённой 25-летию газеты — где выступал в том числе и Караковский. Сохраним всё это здесь.
